Демифологизация новозаветного провозвестия как задача

Между тем философия убеждена, что достаточно указать на «природу» человека, чтобы это повлекло за собой ее осуществление. «Философия, будучи истинным пониманием бытия, освобождает естественную самоотдачу для полноты ее истины». Но ведь это явно означает, что философия освобождает человека для истинной самоотдачи. Философия претендует на «раскрытие»37 подлинной естественности человека.

Оправдана ли эта самонадеянность философии? Во всяком случае, здесь пролегает ее отличие от Нового Завета. Ибо согласно Новому Завету человек может освободиться от фактической подвластности миру не иначе, как через деяние Бога; и новозаветное провозвестие представляет собой не учение о «природе», о собственной сущности человека, а именно провозвестие этого освобождающего деяния Бога, провозвестие совершившегося во Христе события спасения.

Итак, Новый Завет утверждает, что без этого спасительного деяния Бога положение человека становится отчаянным, в то время как философия ни в коем случае не считает и не может считать эту ситуацию саму по себе отчаянной. Как следует понимать это различие?

Новый Завет и философия единодушны в том, что человек может быть и стать лишь тем, что он уже есть. С точки зрения идеализма человек только потому и способен к духовному существованию, что он есть дух: стань тем, кто ты есть! Хайдеггер только потому может призывать человека к решимости существовать в качестве Я перед лицом смерти, что он проясняет ему его собственную ситуацию вброшенности в Ничто; человеку остается лишь решиться стать тем, что он уже есть. Для Камла требование высвобождения самоотдачи потому исполнено смысла, что человек фактически всегда уже отдается чему-либо, пока находится в историческом Мы и вовлечен в него заботой и участием.

Это видит и Новый Завет: человек может быть лишь тем, что он уже есть. Именно потому Павел велит верующим быть святыми, что они уже освящены (1 Кор 5: 11; ср. 5: 7); именно потому он требует поступать по духу, что верующий уже пребывает в духе (Гал 5: 25); именно потому он настаивает на истреблении греха, что верующий уже мертв для греха (Рим 6: 11 слл.). Иоанн говорит о том же: именно потому, что верующие — не «от мира» (той кбсцои) (Ин 17: 16), они могут победить мир; именно потому, что они рождены от Бога, они не грешат (1 Ин 3: 9). Эсхатологическое существование возможно потому, что «пришла полнота времени» и Бог послал Своего сына, «чтобы избавить нас от настоящего злого века» (Гал 4: 4; 1: 4).

Новый Завет и философия единодушны и в следующем утверждении: подлинная жизнь возможна для человека лишь если он уже пребывает в ней. Однако Новый Завет обращается только к верующим, для которых уже совершилось освобождающее деяние Бога, а не ко всем людям: их ситуацию он считает отчаянной, их собственная жизнь еще не принадлежит им.

Почему? Да потому, что человек может быть и стать только тем, что он уже есть; и потому, что человек сам по себе прежде и вне Христа, пребывает не в собственном бытии, не в жизни, а в смерти.

Речь идет о понимании того состояния испорченности, в котором находится каждый человек. Это обстоятельство не укрылось и от философии. Однако она рассматривает испорченность как состояние, от которого человек при анализе своей ситуации может освободиться, — следовательно, как состояние, не затрагивающее самое суть его собственного Я. Между тем Новый Завет считает самого человека вполне и всецело испорченным.

Противоречит ли такому пониманию испорченности я ясное свидетельство философии: человек может знать о своей испорченности? Каким образом мог бы он об этом узнать, ели бы весь он, само его Я было испорчено? На самом деле наоборот: он в состоянии узнать о своей испорченности, лишь если он сам испорчен! Лишь если ему известно: он не таков, каким по-настоящему может и должен быть. Знание о своей подлинности принадлежит к его существованию как таковому; он не мог бы вообще существовать как человек, пусть даже и в испорченности, если бы не ведал и не заботился о том, что он собственно есть. Но подлинность не принадлежит ему как природное свойство, человек не распоряжается ею. Философия, естественно, тоже так же считает: ей известно, что подлинность все время должна добываться в решении. Но она полагает, что знание о своей подлинности уже дает человеку власть над нею. Его подлинность есть то, что он осуществляет не всегда, но в любое время в состоянии осуществить: ты можешь, ибо ты должен! Философия принимает принципиальную возможность за фактическую. Согласно же Новому Завету человек утратил эту фактическую возможность, да и его знание о своей подлинности искажено убежденностью в его власти над ней.

Почему в состоянии испорченности человек утратил фактическую возможность обрести свою подлинную жизнь? Потому что в состоянии испорченности всякое человеческое движение есть движение испорченного человека. Павел проясняет это, указывая на тот факт, что евреи, добиваясь «праведности», ее-то и упускают именно потому, что стремятся к «оправданию» через собственные дела, что хотят «хвалиться» перед Богом. Здесь обнаруживает себя та человеческая позиция, что вообще оказывается